«Непроизводимое сообщество» выворачивает мышление наизнанку: Нанси отказывается от идеи, что сообщество — это про единство, проектность или общее дело. Для него подлинная общность рождается не там, где люди согласовывают цели и ценности, а там, где рушатся привычные роли и опоры. Сообщество — не результат стараний быть вместе, а вспышка притяжения, возникающая в разрыве: когда никто больше не знает, как правильно, но все же остается рядом. Это о связи не через сходство, а через различие — когда близкими оказываются те, кто готов не цепляться за свою роль.

У Нанси связь не создается, а обнаруживается, когда тождественность теряет смысл. Он говорит о сообществе как о событии, которое нельзя воспроизвести. О том, что выходит за пределы замысла. Он повлиял на целую плеяду мыслителей, от Агамбена до Бадью и Бланшо, но главное — он задал новый регистр разговору о человеческой связи в эпоху, когда общее видение больше не гарантировано. «Сообщество» — это не просто трактат, а опыт встречи с тем, что происходит между людьми, когда все неустойчиво. Пространство, где возможно быть вместе без цели и защиты. Это событие в философии, после которого мы можем видеть друг друга не только как партнеров или союзников, но и как свидетелей общей невозможности.

* * *

ФИГУРА. Контекст, через который понятнее перспектива автора. Представьте ситуацию.

Он много лет пытался быть «хорошим отцом». Читал книги, проходил терапию, распределял роли, старался не раздражаться. Старался делать все правильно, чтобы создать теплые отношения. Но чем больше он старался, тем выше дочь возводила стены. Она становилась колкой, импульсивной, обвиняла его в непонимании. Его поддержка часто вызывала раздражение, а забота — отталкивание. За фасадом терпения копилась горечь. Отношения превращались в мучительное избегание друг друга.

Однажды дочь вернулась поздно — подавленная и взвинченная. Очередная драма с несерьезным парнем, которого отец не выносил. Ее голос дрожал. Внутри отца мгновенно вскипело: утешить, объяснить, защитить. Но в этот раз он не торопился. Он испугался, что своей «заботой» снова все испортит. Дочь могла захлопнуться и в нем обострилась чувство близости. Он молчал от нежелания предать момент своей «правотой». Не зная, как помочь, он отложил свой жизненный опыт и просто остался рядом, впервые впуская в себя саму ее растерянность. Он стал пустым пространством без готовых ответов.

Молчание далось тяжело. Его выворачивало от желания вмешаться, помочь, успокоить. Но он не убеждал и не уходил. Наконец, он был готов увидеть ситуацию ее глазами. Ее видение, в котором странным образом не было очевидного решения. Это не просто, поскольку требует готовности вместить в себе две альтернативные реальности. И в этой неуютной пустоте впервые забрезжило ощущение общности, где каждый не отворачивается от растерянности другого. Постепенно дочь начала осторожно открываться, чувствуя, что перед ней не знающий родитель, а близкий человек.

Отец впервые слышал ее как Другого — сложного и подлинного. Он не представлял ее историю, ему со стороны было все понятно. Но сейчас он впустил ее невозможность в себя, отодвинув свое экспертное видение. Между ними возникло еще не понимание, но уже место, где каждый рискнул потерять себя, чтобы яснее увидеть другого. И это была та общность, которую нельзя создать усилием — она случилась, когда все формы потеряли силу.

Именно такую ситуацию Нанси называет «непроизводимым сообществом». Оно не создается проектированием или технологиями. Это не функциональные отношения. Напротив, оно открывается тогда, когда привычные роли и формы перестают действовать. Живая общность по Нанси рождается не в результате усилий или идеологий, а в момент неопределенности и разрушения смыслов. Когда люди оказываются рядом не потому, что знают, куда и как быть вместе, а потому, что больше не знают этого вовсе, и все равно не бросают.

Для Нанси общность открывается в пассивном отказе от отождествлений ради удержания общности. Она рождается, когда человек больше не может держаться за привычную роль или форму поведения. В этот момент исчезает не только возможность, но и необходимость понимать. Внутри такой сцены люди разделены, но не отталкивают друг друга. Это не место согласия, а пространство, где люди доступны в своей уязвимости. Общность не создается, а скорее обнажается. Это позволение пустоты друг друга.

Стать сообществом по Нанси — значит разделить событие, где невозможно закрепиться в устойчивой роли. Не собраться по ценностям, не учредить общественный договор, а позволить разлому войти в себя. Это открытость, в которой исчезают привычные границы. Это не “мы”, а то, что остается между нами, когда мы не стремимся устранить пустоту. Это место, где никто не побеждает и не спасает, но со-присутствует в неопределенности. Так общность становится не достижением, а событием, возникающим в щели между людьми, утратившими уверенность в идентичности.

Это то, почему многие отношения не становятся сообществом: люди не могут делиться своим расщеплением, не могут впускать в себя чужой конфликт без гарантии смысла, не могут быть местом, где размываются границы.

* * *

«НЕПРОИЗВОДИМОЕ СООБЩЕСТВО»

1. Мы делаем слишком много, чтобы быть вместе. Возможно, пора научиться не делать — и просто быть.

2. Не делать — не значит бездействовать. Это значит не закрывать возможность иного.

3. Бытие-вместе может быть только разделением того, что не подлежит разделению.

4. Сообщество приходит с концом сообщества. Его нет без обнажения к смерти.

5. Парадоксально, но мы ближе всего друг к другу в точке, когда никто из нас не может говорить от имени общего.

6. Сообщество — это не форма. Это событие, которое случается, когда мы не отходим, даже не понимая друг друга.

7. Мы не можем говорить “мы” без утраты части “я”.

8. Экспозиция не есть проявление субъекта, а сцена, где субъект исчезает, оставляя место обнаженности различия.

9. Мы не сливаемся, мы совпадаем в трещине. Общность не заполняет пустоту — она ее выдерживает.

10. Сообщество встает там, где мысль достигает предела, где прекращается возможность конструировать отношения через идентичность.

11. Общее бытие возможно только как экстаз — выход за границы себя, в котором нет ни субъекта, ни объекта, а лишь их прерывистая пульсация.

12. Мы разделяем не общие формы, а саму смерть, пустоту — как границу, где становится возможно быть рядом.

13. Сообщество — это когда мы, лишенные общности, оказываемся рядом. Там, где не осталось ничего, кроме бытия друг у друга.

14. Общность не защищает от боли — она и есть боль, удерживаемая не каждым в отдельности, а нами как разрывом.

15. Нет опаснее соблазна, чем сделать из страдания знамя. Общность не строится на общем страдании. Оно возможно тогда, когда мы выдерживаем чужую боль, не требуя, чтобы она совпала с нашей.

16. Сострадание возможно не как сочувствование, а как отказ покинуть сцену другого.

17. Сообщество — это не сумма согласных или несогласных. Это место, где каждый может исчезнуть в другого — и все же остаться собой, но иным.

18. Сообщество — это не закрытость в общей правде. Это совместное присутствие в неопределенности.

19. Если сообщество возможно, то только как совместное присутствие в невозможности быть целостными.

20. Общее рождается не из слияния, а из расщепления, которое никто не может закрыть в одиночку.

21. Мы не можем быть вместе, пока каждый настаивает на своей правоте.

22. Экспонироваться — значит быть представленным не как объект, а как со-наличие, которое невозможно ни замкнуть, ни произвести.

23. Индивид — это осадок разрушенного сообщества. Его автономная целостность — уже отступление об общности.

24. Желание полного единства — это желание конца. Полная прозрачность — это смерть различия.

25. Никакая общность не может основываться на субстанции — ни крови, ни земле, ни истине.

26. Бытие другого всегда отодвинуто, всегда уже иное, всегда недоступное, но именно в этом различии возникает пространство для общности.

27. Общность не устраняет различие — она удерживает его как основу своего существования.

28. Только в невозможности слияния происходит соприсутствие. Близость не есть исчезновение дистанции — а ее удержание как сцены.

29. Понимание другого — не акт интеллекта, а акт этики и риска. Это позволение другому изменить меня ради нас.

30. Тело — это не место частного бытия, а место соприсутствия, совместного разрыва. Оно не принадлежит никому, оно у всех общее.

31. Общность не мыслится без тела, потому что только тело может быть рядом, не совпадая.

32. Любое “мы” без трещины — это уже не мы, а механизм отождествления.

33. Общее существует не как результат. Оно появляется как вспышка, когда больше нечего защищать.

34. Точка рождения сообщества — там, где молчание между нами не разрушает, а выдерживается.

35. Сообщество можно постичь только как непроизводимое. Его нельзя произвести, учредить, конституировать как работу.

36. Сообщество — это не совместное дело. Оно — существование само по себе, подвергнутое опыту соприсутствия с другими.

37. Настоящее сообщество есть бытие-обнажение. Оно приходит, когда больше нечего прикрывать — ни именем, ни проектом.

38. Невозможно учредить общее. Оно может лишь случиться — и только на краю невозможного.

39. Мы не совместны потому, что у нас есть общее. Мы совместны, потому что нас ранит одно и то же различие — даже если оно не имеет имени.

40. Сообщество — это место, где “я” трещит, но не исчезает. Где я больше не сам, но все еще здесь — рядом с другим.

41. Индивид — не основа сообщества. Он его отблеск после разрушения телесного “мы”.

42. Никакое общее не предшествует расщеплению. Оно не может быть сконструировано. Оно всегда уже — после травмы.

43. Общее — это то, что обнажается, когда никто больше не может притворяться автономным.

44. Сообщество — это не любовь. Это обнаженность, в которой любовь больше не знает, кем она является.

45. Ритуалы, символы, формы — лишь следы того, что случилось. Сообщество — это то, что оставляет след, не будучи формой.

46. Быть вместе — не значит понимать друг друга. Это значит быть неспособными понять, но не уйти.

47. Я не могу создать общее. Я могу только — в какой-то момент — не отвергнуть его, когда оно входит в трещину.

48. Сообщество всегда связано с тем, что умирает — не потому, что оно мертво, а потому что оно происходит в утрате формы.

49. Чтобы быть с другим, необходимо пожертвовать своим представлением о себе — не как подвиг, а как утрата образа.

50. Жертва не является героическим актом, но вынужденной открытостью, в которой невозможность другого становится частью моего мира.

51. Быть-с- другим — это значит, что ты никогда уже не один, даже в себе. Но и не другой. Это значит быть в щели между нами.

52. Язык — это не способ передать смысл, а способ быть с другим, не поняв его до конца.

53. Язык не делает нас едиными — он сохраняет между нами невозможность полного совпадения.

54. Произведение искусства — это не сообщение, а отказ говорить. Оно делает видимым невозможность быть услышанным.

55. Только в пустоте между нами появляется то, что не может быть названо, но что держит нас вместе.

56. Сообщество не имеет формы. Оно дышит трещинами. Иначе оно перестает быть общим — становится институтом.

57. Истинная политичность — это не организация коллективного действия, а способность выдерживать трещину между нами, не упраздняя ее ни в законе, ни в мифе.

58. Непроизводимость — не слабость, а достоинство. Там, где нельзя ничего произвести, мы обязаны лишь не отвернуться.

59. То, что наступает, больше не строится. Оно происходит. Мы не войдем в него через проекты, а только через выдерживание событий.

60. Будущее не наступит, пока мы не признаем невозможности стать единым.

Олег Линецкий